***
Олимпийский огонь зажигает команда организаторов, а дальше его подхватывают десятки людей. Но ответственных за всё — только трое. И мы втроем прошли долгий путь от космических обид, запечных альянсов и регулярных криков матом до еженедельного группового коучинга с прицелом на будущее. За восемь лет мы купили гараж, который доверху набит столами, тентами, палатками, печками, ведрами и прочим добром. Приобрели генераторы, от которых работает большой холодильник, притараненный в лес по инициативе Димы с еврейской фамилией (а чего еще ожидать от еврейской фамилии?). Сменили четыре концепции питания и пять стоянок. Протянули электричество в детское пространство и прямо посреди леса организовали кино и столярку. Развернули инклюзивную среду для глухих и слабослышащих, а также приняли в объятия парочку особых детей (спасибо родителям за доверие). Появление особых детей — знак доверия. Их родители чутки и бдительны.
Организация пространства с детьми всех возрастов — это самое сложное, что может быть в принципе. Каждый год мы обрастаем деталями, словно маленькое государство. Столько законов и нормативных актов нам никогда не приходилось писать! Наша гордость — это порядок мытья в бане: сначала мамы с младенцами, затем дети до семи лет под присмотром детей постарше, затем хулиганье до двенадцати с их разноцветными кониколоновыми дредами, затем кривящие лицо подростки, затем взрослые в купальниках, а после 23:30 уже взрослые без купальников и, раз в несколько дней, только ведущие.
В этом году я наконец отпустила здоровенный кусок работы, связанный с границами, и ушла в ядро, чтобы встретиться с чем-то бóльшим. На восьмой год я перестала вести интенсив и процесс-группу, делегировала радио и не включалась во многое и многое. Я освободила время, чтобы стать свидетелем пространства из двухсот двадцати человек. И это оказался как раз мой размерчик.
Только делегировав, можно понять, сколько ты на самом деле делаешь. Раньше я выходила утром из палатки и брала с собой всё, что может понадобиться до вечера, потому что даже при нахождении в ста метрах от палатки сходить в нее было совершенно некогда. Это удивительно, как люди становятся рабами собственных проектов! И как потом заново обретают свободу. Делегированные мной обязанности распределились на три полноценных должности, а у меня появился ресурс для организации лекций.
Лекции. Десять дней подряд мы их читали! Темы берутся из воздуха, из разговоров в очереди на раздачу и наблюдений за пространством. Каждое утро я слушала разных авторов, пила чай с видом на Ладогу, играла на ханге, говорила с друзьями и готовилась. Удивительно, какую уйму сил занимает подготовка получасовой лекции и как много можно в нее вместить! И как пространство отзывается. А еще я не привыкла, чтобы обо мне заботились. Но когда в один из дней я увидела специально поставленное для меня кресло и самодельный флипчарт, собранный из солнечной панели и линованных листов ватмана, я почти заплакала...
В этом году мы организовали инклюзивную среду для глухих и слабослышащих. Ее возглавила Катя Мигицко со своими космическими студентами, которые не говорят лишних слов, ибо каждое слово — это жест. Когда Катя сказала, что приедет с пятью студентами, мы сперва были против. И во втором разговоре мы были против. И в третьем. Но эти пять звезд как-то просочились к нам и стали настоящим открытием. А еще наши девочки в них повлюблялись. Какие же они открытые и настоящие!
В этом году мы снова снимали кино. Пять съемочных дней прошлого года превратились в двухчасовой фильм, от которого невозможно оторваться. Я даже боюсь пересматривать, чтобы не залипнуть опять на пару часов.
Толя Бердугин смотрел на нас, спрашивал нас, танцевал с камерой среди нас и был незаметен. Однажды в танце я обратила внимание на участника, лежащего на песке и глядящего в небо. Порадовалась за него и только потом заметила в его руках камеру. Это был Толя. Я не узнала его. А камеру не заметила. Вот такой уровень мимикрии у него и транса у меня.
Наблюдая за пространством, я поняла, что тот, кто больше всех по размеру внимания, меньше всех заметен. Подойти к нему — всё равно что подойти к киту вплотную и как будто уткнуться в стену. Творец виден в делах, но не виден сам. О любящем можно узнать по лицам любимых. Так вот! Режиссера-оператора Толю я почти не видела. Значит он о-о-о-очень большой и внимание у него о-о-о-очень широкое. Успокаивает лишь то, что Толя тоже меня почти не видел :)))
И наконец, купив в этом году свой первый паркетник (раз никто не подарил машину к сорока годам, надо купить самой), чтобы привезти весь штаб в четырехсотлитровом багажнике, я обнаружила, что даже со сложенными задними сиденьями всё необходимое помешается только в три багажника. Три багажника, Карл! Теперь из-за руля Volvo я серьезно подглядываю на Toyota Tundra. Где я, а где Tundra? А вот!
Когда границы выстроены в достаточной степени, внутри них появляется место для творчества. А если пространство насчитывает более восьми гектаров, то в нем, как правило, много деталей и сопряженного с ними творчества. Есть и «народные» гвозди в шатре, и баннер для контактной импровизации, и ярмарка с детскими поделками, и перформансы, и жестовое пение, и кино в лесу на белой простыне, и детский домик на дереве, и качели из покрышек, и праздник красок, и подростки-строители, и арбуз прямо в парилке, и костер с гитарой... И всё это помимо основного расписания.
Хорошо выстроенное пространство работает само. Я знаю каждый его уголок и каждую черточку. И помимо заметных признаков есть нечто невыразимое, что едва удается уловить. Неприкосновенное. Тонкое. Неизъяснимое. Невидимое и вместе с тем очень ясное. Оно накапливается и уже никуда не девается. Его невозможно отменить. Это такое тихое «эм-м-м-м-м-м», понятное только близким, которых с каждым годом всё больше. За это и люблю.
